Кое-что интересное на тему "женского воспитания" (взято с http://h.ua/story/62356/)
Материнская "забота"
Бытует мнение, что, так как родители, а в частности мать, не знает никто, что лучше для ребёнка. С этим мнением можно согласиться. Но бывает и так, что порою, мать же способна это «лучшее» превратить в «губительное».
Не буду ничего утверждать, лишь опишу конкретный случай. Имена, естественно, изменю. Почему? Да просто не хочу делать достоянием гласности. И не хочу сделать хуже человеку, с которым у меня связаны приятные воспоминания из раннего детства, а также младших классов средней школы…
Нина (назову так героиню моего рассказа) была очень тихой девочкой. Я была неугомонной, шумной, а она – спокойной, вдумчивой. Полной противоположностью мне. Но мы дружили, видимо, наши характеры удачно дополняли друг друга. А вообще, у нас с Ниной было много общего. Мы ходили в одну группу в детском саду, где на тихом часе наши кровати стояли рядом. Вместе пошли в первый класс и сидели за одной партой всю младшую школу. Потом в один год наши мамы родили: мне – сестричку, а мама Нины – ей братика. Наши отцы были оба военнослужащими и служили в одной части. Когда мы были на школьных занятиях, наши мамы одновременно гуляли с маленькими детьми. Везя их (малышей) в колясках, они встречали нас со школы.
Так было безоблачно, пока мы учились в первом классе. А летом, перед вторым учебным годом нашей с Ниной школьной жизни, тётя Оля, мама Ниночки, начала ходить в церковь… Надо сказать, что до сих пор она была атеисткой, а за лето превратилась в сильно верующего человека. Не хочу сказать, что это плохо. Просто её отдача церкви сильно походила на нездоровую зависимость. И отбиваться эта церковная привязанность стала на Ниночке.
Девочке перестали покупать какую бы ни было одежду и обувь – пока, мол, не сносит вещи так, что уже не будут починке поддаваться, нечего и думать про обновки… Раньше Нина всегда кушала два раза, как и большинство детей, в школе – на группе продлённого дня. Теперь же, заботливая мама давала Нине деньги лишь на пол обеда – стоял выбор: либо «первое», либо «второе»… Не понимаете? К примеру, если обед стоил двенадцать копеек, то ребёнку выдавалось на обед шесть копеек, оговаривая, что нечего обжираться… А Нина-то была тоненькая, как тростиночка!
Тётя Оля была домохозяйкой, но дома она практически не бывала. Всё время теперь занимала новоиспечённая вера. Ниночка же, после сделанных домашних заданий, бежала в детский садик за братиком. Кормила его молоком с булочкой, гуляла с ним, мыла и укладывала спать. Матери они вечером практически не видели. Отец же постоянно был то на работе, то на учениях. Младший ребёнок был полностью на попечении старшей сестры – Нины.
Шли годы. В жизни Нины практически ничего не изменилось. Лишь то, что брат, Сергей, рос «не по дням, а по часам». Мать всё также «верила», не уставая твердить, что ВЕРЕ ничто не дОлжно мешать. А когда мы перешли в шестой класс, то перед началом учебного года тётя Оля купила Нине новую вещь. Брюки. Они были велики по размеру Нинке, но мама ей подвернула штанины. Пять раз. И, подрастая, Нина отворачивала их на один отворот. Результат наблюдала вся школа – от стирок и выгорания на солнце брюки, начиная от колен и по всей оставшейся длине, были в выцветших полосах… Над этими брюками «на вырост» года два смеялась вся школа. А потом перестали дети смеяться – стало жаль девчонку. Учителя лишь вздыхали, порою, в разговорах между собой, недобрым словом вспоминая «экономную» мать.
Дальше – больше. Нина выросла затюканной, молчаливой, беспрекословно выполнявшей все указания матери, без признаков каких- либо эмоций на лице. Ни мальчишек – друзей, равно как и подружек – девчонок, ни вечеров со «сладкими столами» в школе, ни посещений дней рождений одноклассников, ни прогулок без младшего брата на улице – ничто не приветствовалось матерью Нины.
В редкие вечера, когда дома был отец Нины, дядя Валера, на его предложения «пойти погулять с подружками» или сходить в кафе на мороженое – Нине предписывалось отвечать в отрицательной форме: «Мол, не хочу, папа. Спасибо. Уроков много задали». Бывало, что отец давал какие-то деньги на карманные расходы – так они, (деньги), изымались «экономной» матерью. Куда деньги тратились, Нина и Сергей не знали. Но то, что не на продукты и одежду, это точно. Настоящим пиром для детей были те редкие вечера, когда дома ужинал отец. В остальные же вечера – молоко с булкой – вот и весь ужин. Да и по утрам они не завтракали – лишь пили чай: Сергея кормили в детском садике, а потом в школе, Нина, как и прежде, ела половинную порцию школьного обеда.
После окончания школы Нина поступила учиться в техникум. А в оставшееся время, свободное от занятий, она теперь ходила с матерью в церковь. Ей там начало нравиться. А вскоре и техникум перестала посещать – на него стало не хватать времени. ВЕРОВАНИЕ требовало полной отдачи!
Должна добавить, что к выпускному классу наши школьные дороги с Ниной разошлись. Отчасти потому, что родители Нины продали квартиру и переехали жить в другой район города Львова. Телефона домашнего у них не было, а новый адрес мне школьная подруга не дала – мать ей не позволила. Я поступила после школы в университет, вышла замуж, родила дочь. Успела развестись, получить второе высшее образование, найти работу. Подрастала у меня красавица-дочь. Получается, мы не виделись с Ниной много лет.
Как-то встретились случайно на улице. Стояло жаркое лето. Нина одета в тёмные одежды, похожие на балахон. С покрытой головой. Эта косынка – единственное светлое пятно в облике молодой женщины. Головной убор был нежно жёлтого цвета. Взгляд отсутствующий, глаза стеклянные, как у наркомана. Сама тощая. Кожа светится так, что синевой отдаёт.
Я окликнула её, не решившись тронуть за рукав одежды. Обернувшись, она узнала меня. Я была с дочерью, и взгляд Нины упёрся в мою дочь. Взрослую дочь. «Как ты?», - вырвалось у меня. «Хорошо! Мы с мамой наконец-то одни,» - не отводя взгляда от моей дочери, говорила Нина, -« эти ироды (отец и брат, как я поняла), правда, выселили нас в однокомнатную квартиру, а сами пропали к бесам. Мама их искала, но не нашла. Плохую нам квартиру купили! Но нам с мамочкой хорошо. А кто с тобой рядом?» «Моя дочь», - ответила я. «Ты не чиста. Ты не дева. С тобой мне нельзя общаться! Я чиста! Настолько, что всего за десять лет заслужила носить головной убор светлого оттенка. Изыди!», - с горячностью прошептала Нина. И ушла. Вот это пообщались!
Знакомые потом рассказывали, что тётя Оля, мать Нины, хотела продать квартиру и отписать помощь той «церкви – кормилице», куда она ходит. А жить собиралась в какой-то комнате, которую ей обещали выдать вместе с бумагами на поселение. Правда, при условии, что в приход должны ходить все члены её семьи. Но, видимо, намерения тёти Оли не воплотились в жизнь.
Подробностей никто не знал. Было известно лишь, что дядя Валера – отец Нины и Сергея – не позволил. Он к тому времени уже вышел на военную пенсию и, оказавшись дома, ужаснулся укладу домашнему в своей семье. Ни уговоры, ни угрозы не воспринимались тётей Олей, а к тому времени уже и Ниной и, дядя Валера решил, что, по крайней мере, хоть Сергею не даст сломать жизнь. Он купил жене и дочери однокомнатную квартиру, а сам с сыном уехал к родственникам в Россию, где сейчас воспитывает внука – первенца, ребёнка Серёжи.
Что хочу написать в заключение: я не против веры. Каждый волен в своём выборе и пристрастиях жизненных. И про Нину можно было бы и не писать рассказа, если бы этот выбор жизненного пути принадлежал самой Нине. Но за неё выбор сделала женщина, её родившая. И какой! Существование без нежности. Без любви. Без солнца. Без жизни. Да в любом монастыре послушницы живут более яркой жизнью.
Что же это за материнская любовь и забота такая?
Мацейко Наталия, вільний журналіст "ХайВей
